Интервью Бориса Натановича Стругацкого
Apr. 14th, 2009 07:35 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
major_pПервую часть экранизации «Обитаемого острова» братьев Стругацких приняли по-разному: одни - с восторгом, другие посчитали ее провалом. Наверняка режиссер Федор Бондарчук рассчитывал на больший успех. Зато ему удалось провести сквозь толпу голливудских суперменов отечественного супергероя - Мака Сима. Кроме фильма уже вышли компьютерная игра и комикс по мотивам книги. 23 апреля - премьера второй части экранизации. Экранизация получилась очень дотошная, признается корреспонденту Newsweek Василию Владимирскому Борис Стругацкий.
Насколько фильм попадает в резонанс с романом?
Этот фильм - удачная и достаточно точная экранизация романа, и уже это обстоятельство ставит его особняком среди прочих экранизаций наших романов. Подчеркиваю: экранизаций - потому что среди фильмов по мотивам есть и более значительные картины. У меня нет серьезных претензий к фильму. Хотя иногда и кажется, что зрителю, не читавшему романа, многое в фильме покажется непонятным, пройдет мимо внимания, не зацепит. Впрочем, это, наверное, неизбежно при любой экранизации.
Это же вы говорили, что «хорошая экранизация – та, которая очень далеко уходит от оригинала». Выходит, чем ближе к тексту, тем слабее результат?
Есть «экранизация» - перевод текста на язык зрелища. И есть «кино по мотивам», когда материал книги используется, действительно, лишь как повод «оттолкнуться от замысла». Это разные жанры, сравнивать их - задача неблагодарная, да и пустая. Нетрудно вспомнить примеры весьма значительных экранизаций: «Пепел и алмаз», «На последнем берегу», «Тихий Дон». Значительных же фильмов «по мотивам» и того больше - может быть, потому, что их снимали режиссеры, освободившие себя от каких-либо ограничений, кроме эстетических.
Не так часто фильмы по вашим книгам становятся событием в кинематографе. Почему?
А многие ли фильмы, экранизирующие великую классику, «становятся событием в кинематографе»? Закон Старджона: 90% всего на свете - барахло. Иначе не бывает.
Понятно, что экранизация не может включить все сюжетные линии, всех персонажей книги-первоисточника. Чего вам больше всего жаль?
Я пока еще не видел фильма целиком, так что судить мне трудно. Никаких существенных потерь в первой серии мне обнаружить не удалось. Появились даже новые сюжетные линии: например, любовная история Рада–Максим, которой не было в романе.
В последние годы появились компьютерные игры, ролевые игры по вашим повестям, по мотивам «Обитаемого острова» вот комикс нарисовали. Как вы ко всему этому относитесь?
Как правило, все это получается интересно, а значит, имеет смысл. От всей души желаю успехов всем участникам этих затей.
Возвращаясь к литературе: какие главные изменения, на ваш взгляд, произошли в ней за последние два с лишним десятилетия?
Литература стала свободной. Все хорошее, что в ней сегодня есть, и все плохое - продукт свободы, которую мы получили. Ежегодно появляются произведения, каждое из которых еще два десятка лет назад стало бы сенсацией, а сегодня проходит незамеченным. С другой стороны, валом валит макулатура, которой и 20 лет назад было в достатке, но которая не была тогда развлекательной и у которой не было такого верного, благорасположенного и неприхотливого читателя. И почти совсем перестала читать молодежь - «жить интереснее, чем читать». Слишком много зрелищ, слишком много музыки, слишком много интернета. Свобода! Литературе рано или поздно придется искать свою нишу. Хорошей литературе, я имею в виду. Плохая свою нишу уже нашла и оккупировала надолго.
Для советских писателей, включая Стругацких, фантастика была едва ли не единственной лазейкой, позволяющей писать на подцензурные темы. Потребность в этой лазейке пропала. Пошло ли это на пользу фантастике?
Я бы сказал, что решающее влияние на развитие нынешней фантастики оказало другое: решительная коммерциализация жанра и безусловная победа фэнтези над всеми другими видами фантастики - реалистической, социальной, альтернативно-исторической или даже научной. И я не знаю, пошло ли это фантастике на пользу. С одной стороны, вроде бы массовый читатель всегда прав, но с другой стороны - читатель квалифицированный тоже прав. По-своему.
Что же получается: цензура исчезла, но обеднела жанровая палитра? Книги Евгения Лукина, Андрея Лазарчука, Святослава Логинова, Михаила Успенского, Вячеслава Рыбакова выходят крошечными тиражами. За что боролись?
Я бы сказал, это вопрос вкуса. Меня лично вполне удовлетворяют тиражи хорошей фантастики - важно только, чтобы любую книгу можно было найти на прилавке в любой момент. И чтобы все перечисленные вами писатели, плюс еще, слава богу, многие другие, не переставали работать. Пока они есть, пока ежегодно появляется по доброй дюжине хороших романов, ни о каком обеднении жанровой палитры не может быть и речи. Вот без них палитра, да, стала бы тускла и уныла. Сплошное фэнтези и романы-страшилки - бр-р-р! Но это нам, пожалуй, все-таки не грозит. «Древо жизни вечно зеленеет» - так, кажется?
Возможность предсказаний в фантастике – научных, социальных, экономических – за последние 20 лет расширилась или сузилась?
Я и раньше с большим скепсисом относился к предикторским способностям и возможностям фантастики, и теперь мнения своего не переменил. Опыт показывает, что предсказать удается либо банальности, либо какие-то случайные события. Дух надвигающейся эпохи можно почуять, как это удалось Уэллсу. А конкретности непредсказуемы. Вот Брэдбери предвидел Время Уничтожения Книг, а мы просто перестали читать.
То есть ценность классической научной фантастики как отдельного направления литературы близка к нулю?
Но ведь ценность научной фантастики, как я понимаю, состоит вовсе не в ее предикторских возможностях. Ее задача - будить воображение, расширять мировоззренческие горизонты, «приглашать в странное». Благороднейшие задачи. Другое дело, что современная научная фантастика, по-моему, не всегда справляется с ними. Может быть, потому, что интерес общества к науке вообще упал? Слишком много разочарований, слишком много неисполненных обещаний, слишком мало «простого понятного чуда».
Русский Newsweek
Насколько фильм попадает в резонанс с романом?
Этот фильм - удачная и достаточно точная экранизация романа, и уже это обстоятельство ставит его особняком среди прочих экранизаций наших романов. Подчеркиваю: экранизаций - потому что среди фильмов по мотивам есть и более значительные картины. У меня нет серьезных претензий к фильму. Хотя иногда и кажется, что зрителю, не читавшему романа, многое в фильме покажется непонятным, пройдет мимо внимания, не зацепит. Впрочем, это, наверное, неизбежно при любой экранизации.
Это же вы говорили, что «хорошая экранизация – та, которая очень далеко уходит от оригинала». Выходит, чем ближе к тексту, тем слабее результат?
Есть «экранизация» - перевод текста на язык зрелища. И есть «кино по мотивам», когда материал книги используется, действительно, лишь как повод «оттолкнуться от замысла». Это разные жанры, сравнивать их - задача неблагодарная, да и пустая. Нетрудно вспомнить примеры весьма значительных экранизаций: «Пепел и алмаз», «На последнем берегу», «Тихий Дон». Значительных же фильмов «по мотивам» и того больше - может быть, потому, что их снимали режиссеры, освободившие себя от каких-либо ограничений, кроме эстетических.
Не так часто фильмы по вашим книгам становятся событием в кинематографе. Почему?
А многие ли фильмы, экранизирующие великую классику, «становятся событием в кинематографе»? Закон Старджона: 90% всего на свете - барахло. Иначе не бывает.
Понятно, что экранизация не может включить все сюжетные линии, всех персонажей книги-первоисточника. Чего вам больше всего жаль?
Я пока еще не видел фильма целиком, так что судить мне трудно. Никаких существенных потерь в первой серии мне обнаружить не удалось. Появились даже новые сюжетные линии: например, любовная история Рада–Максим, которой не было в романе.
В последние годы появились компьютерные игры, ролевые игры по вашим повестям, по мотивам «Обитаемого острова» вот комикс нарисовали. Как вы ко всему этому относитесь?
Как правило, все это получается интересно, а значит, имеет смысл. От всей души желаю успехов всем участникам этих затей.
Возвращаясь к литературе: какие главные изменения, на ваш взгляд, произошли в ней за последние два с лишним десятилетия?
Литература стала свободной. Все хорошее, что в ней сегодня есть, и все плохое - продукт свободы, которую мы получили. Ежегодно появляются произведения, каждое из которых еще два десятка лет назад стало бы сенсацией, а сегодня проходит незамеченным. С другой стороны, валом валит макулатура, которой и 20 лет назад было в достатке, но которая не была тогда развлекательной и у которой не было такого верного, благорасположенного и неприхотливого читателя. И почти совсем перестала читать молодежь - «жить интереснее, чем читать». Слишком много зрелищ, слишком много музыки, слишком много интернета. Свобода! Литературе рано или поздно придется искать свою нишу. Хорошей литературе, я имею в виду. Плохая свою нишу уже нашла и оккупировала надолго.
Для советских писателей, включая Стругацких, фантастика была едва ли не единственной лазейкой, позволяющей писать на подцензурные темы. Потребность в этой лазейке пропала. Пошло ли это на пользу фантастике?
Я бы сказал, что решающее влияние на развитие нынешней фантастики оказало другое: решительная коммерциализация жанра и безусловная победа фэнтези над всеми другими видами фантастики - реалистической, социальной, альтернативно-исторической или даже научной. И я не знаю, пошло ли это фантастике на пользу. С одной стороны, вроде бы массовый читатель всегда прав, но с другой стороны - читатель квалифицированный тоже прав. По-своему.
Что же получается: цензура исчезла, но обеднела жанровая палитра? Книги Евгения Лукина, Андрея Лазарчука, Святослава Логинова, Михаила Успенского, Вячеслава Рыбакова выходят крошечными тиражами. За что боролись?
Я бы сказал, это вопрос вкуса. Меня лично вполне удовлетворяют тиражи хорошей фантастики - важно только, чтобы любую книгу можно было найти на прилавке в любой момент. И чтобы все перечисленные вами писатели, плюс еще, слава богу, многие другие, не переставали работать. Пока они есть, пока ежегодно появляется по доброй дюжине хороших романов, ни о каком обеднении жанровой палитры не может быть и речи. Вот без них палитра, да, стала бы тускла и уныла. Сплошное фэнтези и романы-страшилки - бр-р-р! Но это нам, пожалуй, все-таки не грозит. «Древо жизни вечно зеленеет» - так, кажется?
Возможность предсказаний в фантастике – научных, социальных, экономических – за последние 20 лет расширилась или сузилась?
Я и раньше с большим скепсисом относился к предикторским способностям и возможностям фантастики, и теперь мнения своего не переменил. Опыт показывает, что предсказать удается либо банальности, либо какие-то случайные события. Дух надвигающейся эпохи можно почуять, как это удалось Уэллсу. А конкретности непредсказуемы. Вот Брэдбери предвидел Время Уничтожения Книг, а мы просто перестали читать.
То есть ценность классической научной фантастики как отдельного направления литературы близка к нулю?
Но ведь ценность научной фантастики, как я понимаю, состоит вовсе не в ее предикторских возможностях. Ее задача - будить воображение, расширять мировоззренческие горизонты, «приглашать в странное». Благороднейшие задачи. Другое дело, что современная научная фантастика, по-моему, не всегда справляется с ними. Может быть, потому, что интерес общества к науке вообще упал? Слишком много разочарований, слишком много неисполненных обещаний, слишком мало «простого понятного чуда».
Русский Newsweek
